Мифы народов мира

www.mythology.ru: сайт Дениса Морозова

Одиссея. Песнь четырнадцатая.

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

 

 

            Тою порою из пристани вкруг по тропинке нагорной

            Лесом пошел он в ту сторону, где, по сказанью Афины,

            Жил свинопас богоравный, который усерднее прочих

            Царских рабов наблюдал за добром своего господина.

[5]     Он на дворе перед домом в то время сидел за работой;

            Дом же стоял на высоком, открытом и кругообзорном

            Месте, просторный, отвсюду обходный; его для свиных там

            Стад свинопас, не спросясь ни с царицей, ни с старцем Лаэртом,

            Сам, поелику его господин был отсутствен, из твердых

[10]    Камней построил; ограда терновая стены венчала;

            Тын из дубовых, обтесанных, близко один от другого

            В землю вколоченных кольев его окружал; на дворе же

            Целых двенадцать просторных закут для свиней находилось:

            Каждую ночь в те закуты свиней загоняли, и в каждой

[15]    Их пятьдесят, на земле неподвижно лежащих, там было

            Заперто - матки одни для расплода; самцы же во внешних

            Спали закутах и в меньшем числе: убавляли, пируя,

            Их женихи богоравные (сам свинопас принужден был

            Лучших и самых откормленных им посылать ежедневно);

[20]    Триста их там шестьдесят боровов налицо оставалось;

            Их сторожили четыре собаки, как дикие звери

            Злобные: сам свинопас, повелитель мужей, для себя их

            Выкормил. Сидя тогда перед домом, кроил он из крепкой

            Кожи воловьей подошвы для ног; пастухи же другие

[25]    Были в отлучке: на пажити с стадом свиней находились

            Трое, четвертый самим повелителем послан был в город

            Лучшую в стаде свинью женихам необузданным против

            Воли отдать, чтоб, зарезав ее, насладились едою.

            Вдруг вдалеке Одиссея увидели злые собаки;

[30]    С лаем они на него побежали; к земле осторожно,

            Видя опасность, присел Одиссей, но из рук уронил он

            Посох, и жалкую гибель в своем бы он встретил владенье,

            Если бы сам свинопас, за собаками бросясь поспешно,

            Выбежать, кинув работу свою, не успел из заграды:

[35]    Крикнув на бешеных псов, чтоб пугнуть их, швырять он большими

            Камнями начал; потом он сказал, обратясь к Одиссею:

            "Был бы, старик, ты разорван, когда б опоздал я минуту;

            Тяжким упреком легло б мне на сердце такое несчастье;

            Мне же и так уж довольно печалей бессмертные дали:

[40]   Здесь, о моем господине божественном сетуя, должен

            Я для незваных гостей боровов Одиссеевых жирных

            Прочить, тогда как, быть может, он сам без покрова, без пищи

            Странствует в чуждых землях меж народов иного языка

            (Если он только еще где сиянием дня веселится).

[45]    В дом мой последуй за мною, старик; я тебя дружелюбно

            Пищею там угощу и вином; отдохнувши, ты скажешь,

            Кто ты, откуда, какие беды и напасти где встретил".

            Кончил, и в дом с Одиссеем вошел свинопас богоравный;

            Там он на кучу его посадил многолиственных, свежих

[50]    Сучьев, недавно нарубленных, прежде косматою кожей

            Серны, на ней же он спал по ночам, их покрыв. Одиссею

            Был по душе столь радушный прием; он сказал свинопасу:

            "Зевса молю я и вечных богов, чтоб тебе ниспослали

            Всякое благо за то, что меня ты так ласково принял".

[55]    Страннику так отвечал ты, Евмей, свинопас богоравный:

            "Если бы, друг, кто и хуже тебя посетил нас, мы долг свой

            Гостя почтить сохранили бы свято - Зевес к нам приводит

            Нищих и странников; дар и убогий Зевесу угоден.

            Слишком же щедрыми быть нам не можно, рабам, в беспрестанном

[60]    Страхе живущим, понеже теперь господа молодые

            Властвуют нами. Кронион решил, чтоб лишен был возврата

            Он, столь ко мне благосклонный; меня б он устроил, мне дал бы

            Поле, и дом, и невесту с богатым приданым, и, словом,

            Все, что служителям верным давать господин благодушный

[65]    Должен, когда справедливые боги успехом усердье

            Их наградили, как здесь и меня за труды награждают;

            Так бы со мною здесь милостив был он, когда б мог достигнуть

            Старости дома; но нет уж его... о! зачем не Еленин

            Род истреблен! От нее сокрушились колена славнейших

[70]    Наших героев: и он за обиду Атрида с другими

            В Трою неволей пошел истребить Илион многоконный".

            Так говорил он и, поясом легкий хитон свой стянувши,

            К той отделенной закуте пошел, где одни поросята

            Заперты были; взяв двух пожирней, он обоих зарезал,

[75]    Их опалил, и на части рассек, и, на вертел наткнувши

            Части, изжарил их; кончив, горячее мясо он подал

            Гостю на вертеле, ячной мукою его пересыпав.

            После, медвяным вином деревянный наполнивши кубок,

            Сел против гостя за стол и, его приглашая к обеду:

[80]    "Странник, - сказал, - не угодно ль тебе поросятины, нашей

            Пищи убогой, отведать - свиней же одни беспощадно

            Жрут женихи, не страшась никакого за то наказанья;

            Дел беззаконных, однако, блаженные боги не любят:

            Правда одна, и благие поступки людей им угодны;

[85]    Даже разбойники, злые губители, разные земли

            Грабить обыкшие, - многой добычей, им данной Зевесом,

            Свой нагрузивши корабль и на нем возвращаясь в отчизну, -

            Страх наказанья великий в душе сохраняют; они же

            (Видно, им бога какого пророческий слышался голос),

[90]    Веря, что гибель постигла его, ни свое, как прилично,

            Весть сватовство не хотят, ни к себе возвратиться не мыслят,

            В доме, напротив, пируют его и бесчинно все грабят;

            Каждую Зевсову ночь там и каждый ниспосланный Зевсом

            День не одну и не две мы свиньи на съеденье им режем;

[95]    Там же они и вино, неумеренно пьянствуя, тратят.

            Дом же его несказанно богат был, никто из живущих

            Здесь благородных мужей - на твердыне ли черного Зама

            Или в Итаке - того не имел; получал он дохода

            Боле, чем десять у нас богачей; я сочту по порядку:

[100]   Стад криворогих быков до двенадцати было, овечьих

            Также, и столько ж свиных, и не менее козьих (пасут их

            Здесь козоводы свои и наемные); также на разных

            Паствах еще здесь гуляет одиннадцать козьих особых

            Стад; и особые их стерегут на горах козоводы;

[105]   Каждый из тех козоводов вседневно, черед наблюдая,

            В город с жирнейшей козою, меж лучшими выбранной, ходит;

            Так же вседневно и я, над стадами свиными здесь главный,

            Лучшего борова им на обед посылать приневолен".

            Так говорил он, а гость той порою ел мясо, усердно

[110]   Пил и молчал, женихам истребление в мыслях готовя.

            Пищей божественной душу свою насладивши довольно,

            Кубок он свой, из которого сам пил, хозяину подал

            Полный вина - и его свинопас с удовольствием принял;

            Гость же, к нему обратившися, бросил крылатое слово:

[115]   "Друг, расскажи о купившем тебя господине, который

            Был так несметно богат, так могуч и потом, говоришь ты,

            В Tpoe погиб, за обиду отмщая Атреева сына;

            Знать я желаю: не встретился ль где он случайно со мною?

            Зевсу и прочим бессмертным известно, могу ли в свою вам

[120]   Очередь что про него рассказать - я давно уж скитаюсь".

            Так свинопас, повелитель мужей, отвечал Одиссею:

            "Старец, теперь никакой уж из странников, много бродивших,

            Радостной вестью об нем ни жены не обманет, ни сына.

            Часто в надежде, что их, угостив, одарят, здесь бродяги

[125]   Лгут, небылицы и басни о нем вымышляя; и кто бы,

            Странствуя в разных землях, ни зашел к нам в Итаку, уж верно

            Явится к нашей царице с нелепою сказкой о муже;

            Ласково всех принимает она и рассказы их жадно

            Слушает все, и с ресниц у внимающей падают капли

[130]   Слез, как у всякой жены, у которой погиб в отдаленье

            Муж. Да и ты нам, старик, небылицу расскажешь охотно,

            Если хламиду тебе иль хитон за труды посулим мы.

            Нет, уж, конечно, ему иль собаки, иль хищные птицы

            Кожу с костей оборвали - и с телом душа разлучилась,

[135]   Или он рыбами съеден морскими, иль кости на взморье

            Где-нибудь, в зыбком песке глубоко погребенные, тлеют;

            Так он погиб, в сокрушенье великом оставив домашних

            Всех, наипаче меня; никогда, никогда не найти уж

            Мне господина столь доброго, где бы я ни жил, хотя бы

[140]   Снова по воле бессмертных к отцу был и к матери милой

            В дом приведен, где родился, где годы провел молодые.

            Но не о том я крушуся, хотя и желал бы хоть раз их

            Образ увидеть глазами, хоть раз посетить их в отчизне, -

            Нет, об одном Одиссее далеком я плачу; ах, добрый

[145]   Гость мой, его и далекого здесь не могу называть я

            Просто по имени (так он со мною был милостив); братом

            Милым его я, хотя и в разлуке мы с ним, называю".

            Царь Одиссеи хитроумный сказал, отвечая Евмею:

            "Если, не веря вестям, утверждаешь ты, друг, что сюда он

[150]   Боле не будет, и если уж так ты упорен рассудком,

            Я не скажу ничего; но лишь в том, что наверное скоро

            К вам Одиссей возвратится, дам клятву; а мне ты заплатишь

            Только тогда, как вхоДящего в дом свой его здесь увидишь:

            Платье тогда подаришь мне, хитон и хламиду; до тех пор,

[155]   Сколь ни великую бедность терплю, ничего не приму я;

            Мне самому ненавистней Аидовых врат ненавистных

            Каждый обманщик, ко лжи приневоленный бедностью тяжкой;

            Я же Зевесом владыкой, твоей гостелюбной трапезой,

            Также святым очагом Одиссеева дома клянуся

[160]   Здесь, что наверно и скоро исполнится то, что сказал я;

            Прежде, чем солнце окончит свой круг, Одиссей возвратится;

            Прежде, чем месяц наставший сменен наступающим будет,

            Вступит он в дом свой; и мщенье тогда совершится над каждым,

            Кто Пенелопу и сына его дерзновенно обидел".

[165]   Страннику так отвечал ты, Евмей, свинопас богоравный:

            "Нет, ни за вести свои ты от нас не получишь награды,

            Добрый мой гость, ни сюда Одиссей не придет; успокойся ж,

            Пей, и начнем говорить о другом; мне и слышать об этом

            Тяжко; и сердце всегда обливается кровью, когда мне

[170]   Кто здесь хоть словом напомнит о добром моем господине.

            Также и клятвы давать не трудись; возвратится ли, нет ли

            К нам господин мой, как все бы желали мы - я, Пенелопа,

            Старец Лаэрт и подобный богам Телемах, - но о сыне

            Боле теперь, чем о славном, родившем его Одиссее,

[175]   Я сокрушаюсь: как ветвь молодая, воспитан богами

            Был он; я мнил, что со временем, мужеской силы достигнув,

            Будет подобно отцу он прекрасен и видом и станом, -

            Знать, неприязненный демон какой иль враждующий смертный

            Разум его помутил: чтоб узнать об отце отдаленном,

[180]   В Пилос божественный поплыл он; здесь же, укрывшись в засаде,

            Ждут женихи, чтоб, его умертвив на возвратной дороге,

            В нем и потомство Аркесия все уничтожить в Итаке.

            Мы же, однако, оставим его - попадется ль им в руки

            Он, избежит ли их козней, спасенный Зевесом, - теперь ты

[185]   Мне расскажи, что с тобой и худого и доброго было

            В свете? Скажи откровенно, чтоб мог я всю истину ведать:

            Кто ты? Какого ты племени? Где ты живешь? Кто отец твой?

            Кто твоя мать? На каком корабле и какою дорогой

            Прибыл в Итаку? Кто были твои корабельщики? В край наш

[190]    (Это, конечно, я знаю и сам) не пешком же пришел ты".

            Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:

            "Все расскажу откровенно, чтоб мог ты всю истину ведать.

            Если б мы оба с тобой запаслися на долгое время

            Пищей и сладким питьем и глаз на глаз осталися двое

[195]   Здесь пировать на просторе, отправив других на работу,

            То и тогда, ежедневно рассказ продолжая, едва ли

            В год бы я кончил печальную повесть о многих напастях,

            Мной претерпенных с трудом несказанным по воле бессмертных.

            Славлюсь я быть уроженцем широкоравнинного Крита;

[200]   Сын я богатого мужа; и вместе со мною других он

            Многих имел сыновей, им рожденных и выросших дома;

            Были они от законной супруги; а я от рабыни,

            Купленной им, родился, но в семействе почтен как законный

            Сын был отцом благородным, Кастором, Гилаксовым сыном;

[205]   Он же от всех обитателей Крита, как бог, уважаем

            Был за богатство, за власть и за доблесть сынов многославных;

            Но приносящие смерть, беспощадно-могучие Керы

            В область Аида его увели; сыновья же, богатства

            Все разделив меж собою по жеребью, дали мне самый

[210]   Малый участок и дом небольшой для житья; за меня же

            Вышла богатых родителей дочь; предпочтен был другим я

            Всем женихам за великую доблесть; на многое годный,

            Был я в деле военном не робок... но все миновалось;

            Я лишь солома теперь, по соломе, однако, и прежний

[215]   Колос легко распознаешь ты; ныне ж я бедный бродяга.

            С мужеством бодрым Арей и богиня Афина вселили

            Мне боелюбие в сердце; не раз выходил я, созвавши

            Самых отважнейших, против врагов злонамеренных в битву;

            Мыслью о смерти мое никогда не тревожилось сердце;

[220]   Первый, напротив, всегда выбегал я с копьем, чтоб настигнуть

            В поле противника, мне уступавшего ног быстротою;

            Смелый в бою, полевого труда не любил я, ни тихой

            Жизни домашней, где милым мы детям даем воспитанье;

            Островесельные мне корабли привлекательней были;

[225]   Бой и крылатые стрелы и медноблестящие копья,

            Грозные, в трепет великий и в страх приводящие многих,

            Были по сердцу мне - боги любовь к ним вложили мне в сердце:

            Люди не сходны, те любят одно, а другие другое.

            Прежде, чем в Трою пошло броненосное племя ахеян,

[230]   Девять я раз в корабле быстроходном с отважной дружиной

            Против людей иноземных ходил - и была нам удача;

            Лучшее брал я себе из добыч, и по жеребью также

            Много на часть мне досталось; свое увеличив богатство,

            Стал я могуч и почтен меж народами Крита; когда же

[235]   Грозно гремящий Зевес учредил роковой для ахеян знаменитых,

            Путь, сокрушивший колена столь многих мужей

            С Идоменеем, царем многославным, от критян был избран

            Я с кораблями идти к Илиону; и было отречься

            Нам невозможно: мы властью народа окованы были.

[240]   Девять там лет воевали упорно мы, чада ахеян;

            Но на десятый, когда, ниспровергнув Приамов великий

            Град, мы к своим кораблям возвратилися, бог разлучил нас.

            Мне, злополучному, бедствия многие Зевс приготовил.

            Целый месяц провел я с детьми и с женою в семейном

[245]   Доме, великим богатством моим веселясь; напоследок

            Сильно в Египет меня устремило желание; выбрав

            Смелых товарищей, я корабли изготовил; их девять

            Там мы оснастили новых; когда ж в корабли собралися

            Бодрые спутники, целых шесть дней до отплытия все мы

[250]   Там пировали; я много зарезал быков и баранов

            В жертву богам, на роскошное людям моим угощенье;

            Но на седьмой день, покинувши Крит, мы в открытое море

            Вышли и с быстропопутным, пронзительнохладным Бореем

            Плыли, как будто по стремю, легко; и ничем ни один наш

[255]   Не был корабль поврежден; нас, здоровых, веселых и бодрых,

            По морю мчали они, повинуясь кормилу и ветру.

            Дней через пять мы к водам светлоструйным потока Египта

            Прибыли: в лоне потока легкоповоротные наши

            Все корабли утвердив, я велел, чтоб отборные люди

[260]   Там, на морском берегу, сторожить их остались; другим же

            Дал приказание с ближних высот обозреть всю окрестность.

            Вдруг загорелось в них дикое буйство; они, обезумев,

            Грабить поля плодоносные жителей мирных Египта

            Бросились, начали жен похищать и детей малолетних,

[265]   Зверски мужей убивая, - тревога до жителей града

            Скоро достигла, и сильная ранней зарей собралася

            Рать; колесницами, пешими, яркою медью оружий

            Поле кругом закипело; Зевес, веселящийся громом,

            В жалкое бегство моих обратил, отразить ни единый

[270]   Силы врага не поспел, и отвсюду нас смерть окружила;

            Многих тогда из товарищей медь умертвила, и многих

            Пленных насильственно в град увлекли на печальное рабство.

            Я благовремение был вразумлен всемогущим Зевесом.

            (О, для чего избежал я судьбины и верной не встретил

[275]   Смерти в Египте! Мне злее беды приготовил Кронион.)

            Сняв с головы драгоценно-украшенный кожаный шлем мой,

            Щит мой сложивши с плеча и копье медноострое бросив,

            Я подбежал к колеснице царя и с молитвой колена

            Обнял его; он меня не отвергнул; но, сжалясь, с ним рядом

[280]   Сесть в колесницу велел мне, лиющему слезы, и в дом свой

            Царский со мной удалился - ас копьями следом за нами

            Много бежало их, смертию мне угрожавших; избавлен

            Был я от смерти царем - он во гнев привести гостелюбца

            Зевса, карателя строгого дел злочестивых, страшился.

[285]   Целых семь лет я провел в стороне той и много богатства

            Всякого собрал: египтяне щедро меня одарили;

            Год напоследок осьмой приведен был времен обращеньем;

            Прибыл в Египет тогда финикиец, обманщик коварный,

            Злой кознодей, от которого много людей пострадало;

[290]   Он, увлекательной речью меня обольстив, Финикию,

            Где и поместье и дом он имел, убедил посетить с ним:

            Там я гостил у него до скончания года. Когда же

            Дни протекли, миновалися месяцы, полного года

            Круг совершился и Оры весну привели молодую,

[295]   B Ливию с ним в корабле, облетатсле моря, меня он

            Плыть пригласил, говоря, что товар свой там выгодно сбудем;

            Сам же, напротив, меня, не товар наш, продать там замыслил;

            С ним и поехал я, против желанья, добра не предвидя.

            Мы с благосклонно-попутным, пронзительнохладным Бореем

[300]   Плыли; уж Крит был за нами... Но Дий нам готовил погибель;

            Остров из наших очей в отдаленье пропал, и исчезла

            Всюду земля, и лишь небо, с водами слиянное, зрелось;

            Бог громовержец Кронион тяжелую темную тучу

            Прямо над нашим сгустил кораблем, и под ним потемнело

[305]   Море; и вдруг, заблистав, он с небес на корабль громовую

            Бросил стрелу; закружилось пронзенное судно, и дымом

            Серым его обхватило; все разом товарищи были

            Сброшены в воду, и все, как вороны морские, рассеясь,

            В шумной исчезли пучине - возврата лишил их Кронион

[310]   Всех; лишь объятого горем великим меня надоумил

            Вовремя он корабля остроносого мачту руками

            В бурной тревоге схватить, чтоб погибели верной избегнуть;

            Ветрам губящим во власть отдался я, привязанный к мачте.

            Девять носявшися дней по волнам, на десятый с наставшей

[315]   Ночью ко брегу феспротов высокобегущей волною

            Был принесен я; Федон, благомыслящий царь их, без платы

            Долго меня у себя угощал, поелику я милым

            Сыном его был, терзаемый голодом, встречен и в царский

            Дом приведен: на его я, покуда мы шли, опирался

[320]   Руку; когда же пришли мы, он дал мне хитон и хламиду.

            Там я впервые узнал о судьбе Одиссея; сказал мне

            Царь, что гостил у него он, в отчизну свою возвращаясь;

            Мне и богатство, какое скопил Одиссей, показал он:

            Золото, медь и железную утварь чудесной работы;

[325]   Даже и внукам в десятом колене достанется много -

            Столько сокровищ царю Одиссей в сохраненье оставил;

            Сам же пошел, мне сказали, в Додону затем, чтоб оракул

            Темно-сенистого Диева дуба его научил там,

            Как, по отсутствии долгом - открыто ли, тайно ли, - в землю

[330]   Тучной Итаки ему возвратиться удобнее будет?

            Мне самому, совершив возлияние в доме, поклялся

            Царь, что и быстрый корабль уж устроен и собраны люди

            В милую землю отцов проводить Одиссея; меня же

            Он наперед отослал, поелику корабль приготовлен

[335]   Был для феспротов, в Дулихий, богатый пшеницею, шедших;

            Он повелел, чтоб к Акасту царю безопасно я ими

            Был отвезен. Но они злонамеренным сердцем иное

            Дело замыслили, в бедствие ввергнуть меня сговорившись.

            Только от брега феспротов корабль отошел мореходный,

[340]   Час наступил, мне назначенный ими для жалкого рабства.

            Силой сорвавши с меня и хитон и хламиду, они мне

            Вместо их бедное рубище дали с нечистой рубашкой,

            В жалких лохмотьях, как можешь своими глазами ты видеть.

            Вечером прибыли мы к берегам многогорной Итаки.

[345]   Тут с корабля крепкозданного - прежде веревкою, плотно

            Свитою, руки и ноги связав мне,- все на берег вместе

            Вышли, чтоб, сев на зыбучем песке, там поужинать сладко.

            Я же от тягостных уз был самими богами избавлен.

            Голову платьем, изорванным в тряпки, свою обернувши,

[350]   Бережно с судна я к морю, скользя по кормилу, спустился;

            Бросясь в него, я поспешно, обеими правя руками,

            Поплыл и силы свои напрягал, чтоб скорее из глаз их

            Скрыться; в кустарнике, густо покрытом цветами, лежал я,

            Клубом свернувшись; они ж в бесполезном искании с криком

            Бегали мимо меня; напоследок, нашед неудобным

[355]   Доле напрасно бродить, возвратились назад и, собравшись

            Все на корабль свой, пустилися в путь; так самими богами

            Был я спасен, и они же меня проводили в жилище

            Многоразумного мужа: еще не судьба умереть мне".

[360]   Страннику так отвечал ты, Евмей, свинопас богоравный:

            "Бедный скиталец, все сердце мое возмутил ты рассказом

            Многих твоих приключений, печалей и странствий далеких.

            Только одно не в порядке: зачем о царе Одиссее

            Ты помянул? И зачем так на старости лет бесполезно

[365]   На ветер лжешь? По несчастью, я слишком уверен, что мне уж

            Здесь не видать моего господина; жестоко богами

            Был он преследуем; если б он в Трое погиб на сраженье,

            Иль у друзей на руках, перенесши войну, здесь скончался,

            Холм гробовой бы над ним был насыпан ахейским народом,

[370]   Сыну б великую славу на все времена он оставил...

            Ныне же Гарпии взяли его, и безвестно пропал он.

            Я же при стаде живу здесь печальным пустынником; в город

            К ним не хожу я, как разве когда Пенелопой бываю

            Призван, чтоб весть от какого пришельца услышать; они же

[375]   Гостя вопросами жадно, усевшись кругом, осыпают

            Все - как и те, кто о нем, о возлюбленном, искренно плачут,

            Так и все те, кто его здесь имущество грабят без платы.

            Я ж не терплю ни вестей, ни расспросов о нем бесполезных

            С тех пор, как был здесь обманут бродягой этольским, который,

[380]   Казни страшась за убийство, повсюду скитался и в дом мой

            Случаем был заведен; я его с уважением принял;

            "Видел я в Крите, в царевом дворце Одиссея, - сказал он, -

            Там исправлял он свои корабли, потерпевшие в бурю.

            Летом иль осенью (так говорил Одиссей мне), в Итаку

[385]   Я и товарищи будем с несметно-великим богатством".

            Ты же, старик, испытавший столь много, нам посланный Днем,

            Баснею мне угодить иль меня успокоить не думай;

            Мной не за это уважен, не тем мне любезен ты будешь -

            Нет, я Зевеса страшусь гостелюбца, и сам ты мне жалок".

[390]   Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:

            "Подлинно, слишком уж ты недоверчив, мой добрый хозяин,

            Если и клятва моя не вселяет в тебя убежденья;

            Можем, однако, мы сделать с тобой уговор, и пускай нам

            Будут обоим поруками боги, владыки Олимпа:

[395]   Если домой возвратится, как я говорю, господин твой -

            Дав мне хитон и хламиду, меня ты в Дулихий, который

            Сердцем так жажду увидеть, отсюда отправишь; когда же,

            Мне вопреки, господин.твой домой не воротится - всех ты

            Слуг соберешь и с утеса низвергнешь меня, чтоб вперед вам

[400]   Басен нелепых не смели рассказывать здесь побродяги".

            Страннику так, отвечая, сказал свинопас богоравный:

            "Друг, похвалу б повсеместную, имя бы славное нажил

            Я меж людьми и теперь и в грядущее время, когда бы,

            В дом свой принявши тебя и тебя угостив, как прилично,

[405]   Жизнь дорогую твою беззаконным убийством похитил;

            С сердцем веселым Крониону мог бы тогда я молиться.

            Время, однако, нам ужинать; скоро воротятся люди

            С паствы - тогда и желанную вечерю здесь мы устроим".

            Так говорили о многом они, собеседуя сладко.

[410]   Скоро с стадами своими пришли пастухи свиноводы;

            Стали свиней на ночлег их они загонять, и с ужасным

            Визгом и хрюканьем свиньи, спираясь, ломились в закуты.

            Тут пастухам подчиненным сказал свинопас богоравный:

            "Лучшую выбрать свинью, чтоб, зарезав ее, дорогого

[415]   Гостя попотчевать, с ним и самим насладиться едою;

            Много тяжелых забот нам от наших свиней светлозубых;

            Плод же тяжелых забот пожирают без платы другие".

            Так говоря, топором разрубал он большие полена;

            Те же, свиньи) пятилетнюю, жирную, взяв и вогнавши

[420]   В горницу, с ней подошли к очагу: свинопас богоравный

            (Сердцем он набожен был) наперед о бессмертных подумал;

            Шерсти щепотку сорвав с головы у свиньи светлозубой,

            Бросил ее он в огонь; и потом, всех богов призывая,

            Стал их молить, чтоб они возвратили домой Одиссея.

[425]   Тут он ударил свинью сбереженным от рубки поленом;

            Замертво пала она, и ее опалили, дорезав,

            Тотчас другие, рассекли на части, и первый из каждой

            Части кусок, отложенный на жир для богов, был Евмеем

            Брошен в огонь, пересыпанный ячной мукой; остальные ж

[430]   Части, на острые вертелы вздев, на огне осторожно

            Начали жарить, дожарив же, с вертелов сняли и кучей

            Все на подносные доски сложили. И поровну начал

            Пищею всех оделять свинопас: он приличие ведал.

            На семь частей предложенное все разделив, он назначил

[435]   Первую нимфам и Эрмию, Майину сыну, вторую;

            Прочие ж каждому, как кто сидел, наблюдая порядок,

            Роздал, но лучшей, хребтовою частью свиньи острозубой

            Гостя почтил; и вниманьем таким несказанно довольный,

            Голос возвысив, сказал Одиссей хитроумный: "Да будет

[440]   Столь же, Евмей, и к тебе многомилостив вечный Кронион,

            Сколь ты ко мне, сироте старику, был приветлив и ласков".

            Страннику так отвечал ты, Евмей, свинопас богоравный:

            "Ешь на здоровье, таинственный гость мой, и нашим доволен

            Будь угощеньем; одно нам дарует, другого лишает

[445]   Нас своенравный в даяньях Кронион; ему все возможно".

            С сими словами он, первый кусок отделивши бессмертным

            В жертву, пурпурным наполненный кубок вином Одиссею

            Градорушителю подал; тот сел за прибор свой; и мягких

            Хлебов принес им Месавлий, который, в то время как в Трое

[450]   Царь Одиссей находился, самим свинопасом из денег

            Собственных был, без согласья царицы, без спроса с Лаэртом,

            Куплен, для разных прислуг, у тафийских купцов мореходных.

            Подняли руки они к приготовленной лакомой пище.

            После ж, когда насладились довольно питьем и едою,

[455]   Хлеб со стола был проворным Месавлием снят; а другие,

            Сытые хлебом и мясом, на ложе ко сну обратились.

            Мрачно-безлунна была наступившая ночь, и Зевесов

            Ливень холодный шумел, и Зефир бушевал дожденосный.

            Начал тогда говорить Одиссей (он хотел, чтоб хозяин

[460]   Дал ему мантию, или свою, иль с кого из других им

            Снятую, ибо о нем он с великим радушием пекся):

            "Слушай, Евмей, и послушайте все вы: хочу перед вами

            Делом одним я похвастать - вино мне язык развязало;

            Сила вина несказанна: она и умнейшего громко

[465]   Петь и безмерно смеяться и даже плясать заставляет;

            Часто внушает и слово такое, которое лучше б

            Было сберечь про себя. Но я начал, и должен докончить.

            О, для чего я не молод, как прежде, и той не имею

            Силы, как в Трое, когда мы однажды сидели в засаде!

[470]   Были Атрид Менелай с Одиссеем вождями; и с ними

            Третий начальствовал я, к ним приставший по их приглашенью;

            К твердо-высоким стенам многославного града пришедши,

            Все мы от них недалеко в кустарнике, сросшемся густо,

            Между болотной осоки, щитами покрывшись, лежали

[475]   Тихо. Была неприязненна ночь, прилетел полуночный

            Ветер с морозом, и сыпался шумно-холодной метелью

            Снег, и щиты хрусталем от мороза подернулись тонким.

            Теплые мантии были у всех и хитоны; и спали,

            Ими одевшись, спокойно они под своими щитами;

[480]   Я ж, безрассудный, товарищу мантию отдал, собравшись

            В путь, не подумав, что ночью дрожать от мороза придется;

            Взял со щитом я лишь пояс один мой блестящий; когда же

            Треть совершилася ночи и звезды склонилися с неба,

            Так я сказал Одиссею, со мною лежавшему рядом,

[485]   Локтем его подтолкнув (во мгновенье он понял, в чем дело):

            "О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,

            Смертная стужа, порывистый ветер и снег хладоносный

            Мне нестерпимы; я мантию бросил; хитон лишь злой демон

            Взять надоумил меня; никакого нет средства согреться".

[490]   Так я сказал. И недолго он думал, что делать: он первый

            Был завсегда и на умный совет и на храброе дело.

            Шепотом на ухо мне отвечал он: "Молчи, чтоб не мог нас

            Кто из ахеян, товарищей наших, здесь спящих, подслушать".

            Так отвечав мне, привстал он и, голову локтем подперши,

[495]   "Братья, - сказал, - мне приснился божественный сон; мы далеко,

            Слишком далеко от наших зашли кораблей; не пойдет ли

            Кто к Агамемнону, пастырю многих народов, Атриду,

            С просьбой, чтоб в помощь людей нам прислать с кораблей не замедлил".

            Так он сказал. Поднялся, пробудившись, Фоат Андремонид;

[500]   Сбросив для легкости с плеч пурпуровую мантию, быстро

            Он побежал к кораблям; я ж, оставленным платьем одевшись,

            Сладко проспал до явления златопрестольной Денницы.

            О, для чего я не молод, не силен, как в прежние годы!

            Верно, тогда бы и мантию дали твои свинопасы

[505]   Мне - из приязни ль, могучего ль мужа во мне уважая.

            Ныне ж кто хилого нищего в рубище бедном уважит?"

            Страннику так отвечал ты, Евмей, свинопас богоравный:

            "Подлинно чудною повестью нас ты, мой гость, позабавил;

            Нет ничего неприличного в ней, и на пользу рассказ твой

[510]   Будет: ни в платье ты здесь и ни в чем, для молящего, много

            Бед испытавшего странника нужном, отказа не встретишь;

            Завтра, однако, в свое ты оденешься рубище снова;

            Мантий у нас здесь запасных не водится, мы не богаты

            Платьем; у каждого только одно: он его до износа

[515]   С плеч не скидает. Когда же возлюбленный сын Одиссеев

            Будет домой, он и мантию даст и хитон, чтоб одеться

            Мог ты, и в сердцем желанную землю ты будешь отправлен".

            Кончив, он встал и, пошед, близ огня приготовил постелю

            Гостю, накрывши овчиной ее и косматою козьей

[520]   Шкурою; лег Одиссей на постель; на него он набросил

            Теплую, толсто-сотканную мантию, ею ж во время

            Зимней, бушующей дико метели он сам одевался;

            Сладко на ложе своем отдыхал Одиссей; и другие

            Все пастухи улеглися кругом. Но Евмей, разлучиться

[525]   C стадом свиней опасаясь, не лег, не заснул; он, поспешно

            Взявши оружие, в поле идти изготовился. Видя,

            Как он ему и далекому верен, в душе веселился

            Тем Одиссей. Свинопас же, на крепкие плечи повесив

            Меч свой, оделся косматой, от ветра защитной, широкой

[530]   Мантией, голову шкурой козы длинношерстной окутал,

            После копье на собак и на встречу с ночным побродягой

            Взял и в то место пошел ночевать, где клычистые свиньи

            Спали под сводом скалы, недоступным дыханью Борея.