Мифы народов мира

 

LXIX

 

                        Племянник короля летит вперед,

                        Вскачь гонит мула, древком бьет его.

                        Марсилию со смехом молвит он:

                        «Не раз я вам служил своим мечом,

                        Для вас претерпевал и труд и боль,

                        Одерживал победы над врагом.

                        Прошу вас даровать мне первый бой.

                        Роланда я сражу своим копьем.

                        Коль Магомет захочет мне помочь,

                        Испанию мы отвоюем вновь

                        От Дюрестана до Асприйских гор[42 - Асприйские горы. (Aspera vallis, букв: «трудная ложбина») – Аспра, ныне Аспе, горный проход в Пиренеях. Дюрестан – неизвестен.].

                        Устанет Карл, откажется от войн,

                        И проживете в мире век вы свой».

                        Племяннику перчатку дал король.

                        Аой!

 

 

 

LXX

 

                        Взял тот перчатку с дядиной руки,

                        Марсилию спесиво говорит:

                        «Пресветлый государь, ваш дар велик.

                        Двенадцать мне соратников нужны,

                        Чтобы двенадцать пэров перебить».

                        На зов явиться Фальзарон[43 - Фальзарон (от fals – «ложный», «лживый») – вымышленное имя; брат Марсилия.] спешит,

                        Марсилию он братом был родным.

                        «Племянник, вы пойдете не один,

                        Готов я вместе с вами в бой вступить,

                        Мы арьергард французов разгромим.

                        Не суждено живыми им уйти».

                        Аой!

 

 

 

LXXI

 

                        Вторым подъехал Корсали туда.

                        Душа бербера[44 - Еще в VIII в. христиане, воевавшие с испанскими маврами, сталкивались с берберами. Роль последних особенно усилилась с середины XI в., когда кордовские халифы призвали из Африки на помощь против христиан фанатических альморавидов, принадлежавших к берберам.] этого черна,

                        Но он лихой вассал, и смел в речах,

                        И храбрость ценит выше всех богатств.

                        С ним Мальприми, чья родина Бриган,

                        Он бегает быстрее скакуна.

                        Марсилию он громко закричал:

                        «Отправиться готов я в Ронсеваль.

                        Роланд погиб, коль с ним я встречусь там».

 

 

 

LXXII

 

                        Вот амирафль из Балагета мчит.

                        Он станом строен и лицом красив.

                        Спесиво он на скакуне сидит,

                        Оружьем похваляется своим.

                        Он храбростью повсюду знаменит.

                        Одна беда – он не христианин.

                        Пред королем он встал и говорит:

                        «Прошу вас в Ронсеваль[45 - Ронсеваль – в настоящее время городок в Испании (Наварра) в долине, соединенной с Францией так называемыми Роландовыми Воротами.] меня пустить.

                        Коль встречу там Роланда, он погиб,

                        Погибнут Оливье и пэры с ним.

                        Постигнут всех французов смерть и стыд.

                        Карл выжил из ума, он стар, чуть жив,

                        Устанет скоро он войну вести,

                        И мы вкусим в краю испанском мир».

                        За речь Марсилий поблагодарил.

                        Аой!

 

 

 

LXXIII

 

                        Вот скачет альмасор из Морианы[46 - Мориана – местечко в области верхнего течения реки Эбро, в северной Испании.],

                        В Испании нет нехристя коварней.

                        Пред королем он встал и начал хвастать:

                        «Дружину поведу я к Ронеевалю,

                        Пойдет со мною двадцать тысяч храбрых.

                        Роланд погиб, коль с ним я повстречаюсь.

                        Весь век о нем придется Карлу плакать».

                        Аой!

 

 

 

LXXIV

 

                        Вот скачет граф Торжис из Тортелозы[47 - Тортелоза – обычно толчется как Тортоза, городок в долине реки Эбро.].

                        Его феод наследный этот город,

                        Всех христиан сгубил бы он охотно.

                        С другими он к Марсилию подходит

                        И молвит: «Будьте, государь, спокойны.

                        Наш Магомет сильней Петра святого,

                        Коль вы ему верны, он вам поможет.

                        С Роландом в Ронсевале мы сойдемся,

                        Ему оттуда не уйти живому.

                        Вы видите, как длинен меч мой добрый,

                        Он скоро в щепы Дюрандаль[48 - Дюрандаль – имя меча Роланда, происходящее либо от прилагательного «dur» – «твердый», либо от глагола «durer» – «быть прочным, устойчивым».] расколет.

                        Молва вам скажет, кто кого поборет.

                        Мы победим французов в бранном споре.

                        Карл не избегнет срама и позора,

                        Носить корону не дерзнет он больше».

 

 

 

LXXV

 

                        Вот скачет Эскреми[49 - Эскреми – лицо вымышленное.] вдогонку прежним,

                        Владеет этот сарацин Вальтерной.

                        Кричит он громко королю неверных:

                        «Я в Ронсеваль смирить французов еду!

                        Роланд погиб, коль там его я встречу,

                        Погибнет Оливье, кто всех смелее,

                        Предам я с ним двенадцать пэров смерти,

                        Французский край навеки опустеет.

                        Карл не найдет таким бойцам замены».

                        Аой!

 

 

 

LXXVI

 

                        Вот Эсторган-язычник подскакал,

                        За ним Эстрамарен[50 - Эсторган, Эстрамарен – лица вымышленные.], его собрат,

                        Душа у них коварна и черна.

                        Король сказал: «Приблизьтесь, господа.

                        Спешите по ущельям в Ронсеваль,

                        Вести мне помогите в битву рать».

                        Они в ответ: «Исполним, государь,

                        Роланд и Оливье погибнут там,

                        Никто из пэров не уйдет от нас,

                        Остры у нас клинки, крепка их сталь,

                        Мы обагрим ее в крови врага.

                        Умрут французы, Карл поднимет плач.

                        Всю Францию наш меч добудет вам.

                        О государь, велите бой начать!

                        В плен попадет к вам император Карл».

 

 

 

LXXVII

 

                        Вот Маргари Севильский[51 - Маргари Севильский – лицо вымышленное. Где находилась эта Севилья (имя, очень распространенное в испанской топонимике), неизвестно.] подъезжает.

                        Он землями до Казмарины правит.

                        За красоту свою он мил всем дамам.

                        Чуть поглядит ему в лицо любая,

                        Не может от улыбки удержаться.

                        Нет воина отважнее у мавров.

                        Толпу он пред собою раздвигает,

                        Марсилию кричит: «Не опасайтесь!

                        Я еду в Ронсеваль убить Роланда,

                        И Оливье в живых я не оставлю,

                        Израню всех двенадцать пэров насмерть.

                        Вот меч мой с золотою рукоятью,

                        Эмиром Прима[52 - Прим – неизвестный городок (или область).] был он мне подарен,

                        Клянусь его окрасить кровью вражьей.

                        Французов мы побьем и обесславим,

                        А император их, седой и старый,

                        День изо дня от горя будет плакать.

                        Не минет год – мы Францию захватим,

                        Свои палатки в Сен-Дени[53 - Сен-Дени – монастырь св. Дениса, считавшегося патроном Франция, и город в 9 км от Парижа, древняя усыпальница французских королей. Расположиться иноверцам на постой в монастыре значило осквернить его «святыню».] поставим».

                        Король ему поклоном отвечает.

                        Аой!

 

 

 

LXXVIII

 

                        Вот и Шернобль Монэгрский[54 - Шернобль Монэгрский – персонаж и место неизвестны, но по некоторым признакам можно думать, что певец имел в виду Эфиопию. Другие полагают, что Монэгр (Muneigre, Черная Долина) означает область близ Сарагосы.] лошадь шпорит.

                        До пят свисают у него волосья.

                        Играючи он больший груз уносит,

                        Чем увезти семь вьючных мулов могут.

                        В краю, откуда этот нехристь родом,

                        Хлеб не родит земля, не светит солнце,

                        Не льется дождь, не выпадают росы,

                        Там черен даже каждый камень горный.[55 - Подражание пользовавшейся большой популярностью песни Давида на смерть Сеула и Ионафана (Библия, Вторая Книга Царств, гл. I, ст. 21).]

                        Есть слух: там у чертей бывают сходки.

                        Шернобль воскликнул: «Взял я меч свой добрый,

                        Его окрашу в Ронсевале кровью.

                        Я там Роланду заступлю дорогу.

                        Будь я не я, коль на него не брошусь,

                        Коль Дюрандаль я не добуду с бою.[56 - Меч побежденного переходил в собственность победителя.]

                        Французов мы побьем и опозорим».

                        Двенадцать пэров-сарацин уходят,

                        Стотысячную рать ведут с собою.

                        Всем поскорей затеять бой охота,

                        Все в бор идут и надевают брони.

 

 

 

LXXIX

 

                        В доспехах сарацинских каждый мавр,

                        У каждого кольчуга в три ряда.

                        Все в добрых сарагосских шишаках,

                        При вьеннских[57 - Вьеннский – изготовленный в г. Вьенне на берегу реки Роны (Франция).] прочных кованых мечах,

                        При валенсийских копьях и щитах.

                        Значок на древке – желт, иль бел, иль ал.

                        Арабы с мулов соскочить спешат,

                        На боевых коней садится рать.

                        Сияет день, и солнце бьет в глаза,

                        Огнем горят доспехи на бойцах.

                        Скликают мавров трубы и рога,

                        К французам шум летит издалека.

                        Роланду молвит Оливье: «Собрат,

                        Неверные хотят на нас напасть».

                        «Хвала творцу! – ему в ответ Роланд.

                        – За короля должны мы грудью встать.

                        Служить всегда сеньеру рад вассал,

                        Зной за него терпеть и холода.

                        Кровь за него ему отдать не жаль.

                        Пусть каждый рубит нехристей сплеча,

                        Чтоб не сложили песен злых про нас[58 - Злые песни. – О существовании в каролингскую эпоху в дружинной среде насмешливых песен про трусов сохранились достоверные свидетельства.].

                        За нас господь – мы правы, враг не прав.

                        А я дурной пример вам не подам».

                        Аой!

 

 

 

LXXX

 

                        Граф Оливье взошел на холм крутой,

                        Взглянул направо на зеленый дол

                        И видит: войско сарацин идет.

                        Зовет он побратима своего:

                        «Шум слышен в стороне испанских гор.

                        Горят щиты и шишаки огнем.

                        Французов ждет сегодня тяжкий бой.

                        Всему виной предатель Ганелон:

                        Он нас назначил прикрывать отход».

                        Роланд ему в ответ: «Он – отчим мой.

                        Я не позволю вам бранить его».

 

 

 

LXXXI

 

                        Граф Оливье глядит на дол с холма.

                        Вдали видны испанская страна

                        И сарацин несметная толпа.

                        Везде сверкают золото и сталь,

                        Блеск лат, щитов и шлемов бьет в глаза.

                        Лес копий и значков над долом встал.

                        Языческих полков не сосчитать:

                        Куда ни кинешь взор – повсюду враг.

                        Пришел в тревогу и смущенье граф,

                        Спустился поскорей с холма назад,

                        Пошел к французам, все им рассказал.

 

 

 

LXXXII

 

                        Промолвил Оливье: «Идут враги.

                        Я в жизни не видал такой толпы.

                        Сто тысяч мавров там: при каждом щит,

                        Горят их брони, блещут шишаки,

                        Остры их копья, прочны их мечи.

                        Бой небывалый нынче предстоит.

                        Французы, пусть господь вас укрепит.

                        Встречайте грудью натиск сарацин».

                        Французы молвят: «Трус, кто побежит!

                        Умрем, но вас в бою не предадим».

                        Аой!

 

 

 

LXXXIII

 

                        Граф Оливье сказал: «Врагов – тьмы тем,

                        А наша рать мала, сдается мне.

                        Собрат Роланд, трубите в рог скорей,

                        Чтоб Карл дружины повернуть успел».

                        Роланд ответил: «Я в своем уме

                        И в рог не затрублю, на срам себе.

                        Нет, я возьмусь за Дюрандаль теперь.

                        По рукоять окрашу в кровь мой меч.

                        Пришли сюда враги себе во вред.

                        Ручаюсь вам, их всех постигнет смерть».

                        Аой!